Судить художественное произведение, созданное на исторический сюжет, с позиций историка-профессионала – занятие совершенно неблагодарное. Особенно это очевидно сегодня, когда, благодаря успевшей стать историей эпохе постмодернизма, в сознании, в том числе и ученого сообщества, вполне укрепилась мысль о равноценности любого способа репрезентации социальной реальности прошлого. Историку все сложнее доказать право быть «хранителем времени», обладающим, подобно древнегалльскому друиду, монополией на «верное» знание о минувшем. Ныне научный взгляд на историю – всего лишь один из многих возможных, и не в наших силах было бы заениматься опровержением этого постулата. Но, сталкиваясь то и дело с произведениями кино и театра, эксплуатирующими (лучше не скажешь!) тему прошлого, хочется дать себе отчет, какую роль отводят истории их авторы.
Возьмем для примера три постановки о Жанне д’Арк, чья историческая личность всем нам, дорогие читатели, хорошо известна.
Не правда ли, в людях ушедших времен нам очень хочется видеть наших современников. Как здорово было бы, думаем мы порой, повстречаться где-нибудь в метро с Жанной д’Арк или Наполеоном и запросто поболтать за жизнь.
Прошлое служит нам игровой площадкой. Для игры в бисер, что-ли, спросите вы? Это в самом лучшем случае, пожалуй. Чаще всего - огромной песочницей, где мы, дети дошкольного возраста, наполняем формочки и готовим себе игрушечный обед. “Чистоту, простоту мы от древних берем, саги, сказки из прошлого тащим, потому что добро остается добром в прошлом будущем и настоящем”,- слова гениальной “Баллады о времени” Владимира Высоцкого из фильма “Стрелы Робин Гуда” это возвышающий обман, который милее нам тьмы низких истин. А истина такова, что мы видим в прошлом самих себя, одетых в римские тоги, рыцарские латы, боярские кафтаны или великосветские фраки. И вот мы смотримся в это кривое зеркало и думаем: “Люди-то, оказывается, ничуть не изменились!” Потому, у каждой эпохи - свое собственное прошлое и, возвращаясь к нашей теме, своя собственная Жанна д’Арк. Безропотная жертва судебного произвола в “Страстях Жанны д’Арк” К.Т.Дрейера (Рене Фальконетти, 1927), сошедшая со страниц Кафки; благочестивая, умная и прекрасная валькирия в “Жанне д’Арк” Виктора Флеминга (Ингрид Бергман, 1948), словно только что оторвавшаяся от штурвала ночного бомбардировщика Второй мировой войны; миловидная студентка-отличница из Латинского квартала в “Процессе Жанны д’Арк” Р.Брессона (Флоранс Каррэ, 1962), которую непросто запутать на экзамене - она обходительно и учтиво отвечает на самые сложные вопросы и не очень переживает, если ошибается; активистка диссидентского движения в “Начале” Г.Панфилова (Инна Чурикова, 1970); независимая и волевая деловая женщина, умеющая контролировать себя и руководить довольно большим мужским коллективом, но все-таки срывающаяся, впрочем, очень редко, на крик и истерику в “Деве-Жанне” Ж.Риветта (Сандрин Боннэр, 1994). Список можно было бы продолжать бесконечно, даже не утруждая себя поисками примеров во временах Вольтера, Шиллера, Верди и Чайковского.
Фильм Люка Бессона и своевремен, и современен, этому режиссеру не отказать в умении ответить на ожидания зрителей. Волнующие их проблемы облекаются им в залихватски красивую форму и находят довольно простое решение. Эпопея Орлеанской Девы в последнем его фильме - сценическая декорация, на фоне которой в очередной раз поставлена драма о добре с кулаками, обращающимся по ходу дела во зло. Поставлена так, как видит ее человек на самом излете XX века, в который раз мучимый сомнениями: следует ли вышибать клином клин - бомбить страну за то, что ее правитель приказал убить несколько сот или тысяч подданных, уничтожать во имя торжества законности население нескольких городов, обменивать людей на людей или на деньги, - следует ли противиться злу насилием и на чьей стороне окажется тогда Бог?
Фильм Бессона - очередной процесс Жанны д’Арк. Режиссер предлагает зрителю стать одним из членов трибунала и рассудить, от Бога ли голоса девушки, внушившие ей мысль взять на себя кровавую миссию освободить Францию от англичан, владевших страной по праву и закону. Бессону здесь не чуждо стремление к многозначительности и игре смыслов. Но число вариантов ограничено двумя, потому неискушенный зритель схватывает их на лету, однако, любитель кино, даже не из самых “продвинутых”, а знакомых, например, всего лишь с “Вечерними посетителями” Марселя Карне, “Отшельницей” Криса Ньюби или “Двуглавым орлом” Кокто не сочтет интригу замысловатой.
Из всех фильмов об Орлеанской Деве, которые мне доводилось видеть, последний наименее историчен - вымышлены и некоторые эпизоды: смерть старшей сестры и обращение благочестивой Жанетты со святыми дарами, и некоторые детали: от загадочного женского платья, носимого во время процесса, от двухдневного штурма Турели до подозрительно холодной погоды в мае (именно в мае девушка одержала свои самые громкие победы, в мае попала в плен, и в мае погибла) и обыкновенных словесных несуразностей (“Думаешь ли ты,”- гневно спрашивает Жанну судья, - “что Бог принял правильное решение?” - чтоб средневековый клирик договорился до такой ереси, помилуйте!). История для постановщика - средство ударить по нервам зрителя, взбудоражить их, и это замечательно удается сделать. Сам подбор эпизодов должен держать зрителя в напряжении - внимания режиссера были удостоены самые яркие моменты в судьбе Жанны, притом поданные с излишней экспрессией. Характеры героев подчеркнуто схематичны, им, пожалуй, за исключением короля, начисто несвойственны оттенки и колебания. Каждый из них, это выражение некоей функциональной идеи: канцлер Ла Тремуй - придворное лицемерие, граф Дюнуа - жизненный опыт, герцог Бургундский - сребролюбие, королева Иоланда - макиавеллистическая, в духе Екатерины Медичи, страсть к удержанию власти, Жиль де Рэ - жестокая реальность войны. Оказавшаяся среди них Жанна (Милла Йовович) не знает покоя, терзаемая то непониманием сподвижников, то интригами двора, то, в тюремной камере, своим возбужденным сознанием, порождающим таинственного незнакомца, непохожего на Св.Архангела Михаила, но малоубедительного для искушавшего Жанну, согласно судейскому определению, Бегемота. Для меня этот сыгранный Дастином Хофманном персонаж - Никола Луазелер, темная фигура в истории процесса, обойденная почти во всех фильмах и книгах об Орлеанской Деве. Один из участников трибунала, он получил от председателя Кошона задание под видом тайно сочувствующего земляка вести с подсудимой задушевные беседы, которые фиксировались прятавшимся тут же писцом и использовались в целях обвинения.
История Жанны д’Арк, пересказанная Люком Бессоном - настолько современна, насколько она снята в форме красивой героической легенды. Режиссер, вместо того чтобы перенести историю Ромео и Джульетты в наше время, отправляет наше время в средние века. Ценности конца двадцатого века читаются в каждой фразе этого фильма. Невозможно прогнать мысль о том, что костер в этом фильме выглядит совершенно закономерным наказанием за жестокости, которые эта девочка совершила, мстя за гибель своей сестры, так и не научившись прощать. Недаром служители церкви отказывают ей в исповеди. (Вот вам еще одна несуразица!) И отпущение грехов, данное таинственным незнакомцем смотрится каким-то несерьезным. Политическая корректность торжествует, и Джон Малкович (Карл VII) - прав: дипломатия более нравственный способ решения международных конфликтов, чем война.
О фильме можно говорить много. Например, о том, что он должен был стать символом борьбы с всепроникающей американо-английской эстетикой и глобализацией, но для нас, неевропейцев, он выглядит очень ярким примером этой новой глобализации, благодаря ей вторая Анна Ярославна, девушка из Киева с югославской фамилией (“Anne” de Kiev au nom yougoslave) очень органично смотрится на фоне интернационального состава кинозвезд. Можно говорить и о том, что довольно частное дело - судьба одного королевства, приобретает планетарные масштабы. Можно говорить о наивном изображении святости. Но давайте остановимся. Люк Бессон не сказал о Жанне д’Арк последнего слова. Изменятся времена и о ней придется говорить иначе. А значит и для нас будет шанс смотреть новые фильмы и ... писать новые статьи.
Павел Крылов (2000 г.)
